Бульдог. В начале пути - Страница 75

А тут еще и Михаил, дернувшийся от двери, что медведь, готовый порвать любого. Но этому хватило одного строгого взгляда, чтобы сделать те самые три шага в обратную сторону и опять подпереть дверной косяк.

– Андрей Константинович, а давай отойдем вон в тот угол. По-моему, мы там будем в безопасности.

– Государь…

– А вот это уж нет, Андрей Константинович. Ты же сам сказал, что душить инициативу нельзя. И потом, кто виноват, что я влез в процесс познания? Я так понимаю, здесь действуют свои законы и традиции. Даже если они только начинают складываться.

– Всему есть предел, государь, – все же последовав предложению Петра, пробурчал Нартов.

– Есть. Вот если они превратятся в пустозвонов, тогда он и настанет. Но пока ведь это не так. Ты же вызвал меня, чтобы похвастать своими достижениями.

– Может, пройдем в мой кабинет, и я, как ты и хотел, государь, вкратце поведаю о достигнутых успехах?

– Знаешь, судя по взглядам, которые кое-кто из них бросает на меня, складывается впечатление, что либо они хотят понять, насколько я неглуп, либо затеяли все это с одной-единственной целью – обратить на себя внимание. Так что мой уход тут же будет замечен. А тогда теряется смысл твоей идеи поддержать у них высокий дух моим присутствием.

– Хм.

– Не смущайся, Андрей Константинович. Час я еще выдержу. Если они не выдохнутся раньше.

– И не надейся, государь, – вздохнул ректор.

Как ни странно, но на этот раз Нартов оказался не прав. Как видно удовлетворившись произведенным впечатлением или все же сообразив, что ведут себя несколько некрасиво, господа неименитые ученые вскоре все же успокоились.

Петр воспользовался временной передышкой и перехватил инициативу. Говорил он недолго, но тем не менее успел высказать свое удовлетворение увиденным. Суть его выступления сводилась к тому, что вот эти молодые люди являются залогом процветания России. Всегда лестно осознавать, что от тебя зависит ни много ни мало будущее страны. Тем более если эти слова звучат не просто из уст императора, но от государя, столь любимого в народе.

Все именно так. Чудесное исцеление, вера людей в справедливого царя, да еще не просто помазанника Божьего, а его избранника, делали Петра весьма популярным в народе. Все искренне верили в то, что государь спит и видит, как бы осчастливить своих подданных. А главное, он уже давно это сделал бы, да подлое дворянское семя не дает ему осуществить прекрасные замыслы.

Ну а как же иначе? Уже в первый год после своего исцеления он издал указ о трехдневной барщине. Ходили слухи о том, что он даже щедро одаривает крестьян землей. Просто развернуться во всю ширь ему не дает знать. В стране время от времени случались бунты, и подавлялись они войсками безжалостно. Однако ни разу не прозвучало хулы в адрес императора.

В научной среде молодой император также пользовался уважением, а уж в Саглине и подавно. Щедрое финансирование, забота о быте, поступление всех самых новейших трудов. Разумеется, в первую очередь все шло сюда, в исследовательский институт. Однако люди не были заперты здесь и имели возможность общаться со своими коллегами в университете и академии, поэтому знали, что широкую поддержку приобрела наука в целом. Иноземные ученые, не нашедшие понимания на родине, всегда могли рассчитывать на гостеприимство российского императора. Ну и как саглиновцы должны были относиться к Петру после всего того, что он делал?

– Андрей Константинович, ты все так же уверен, что мне необходимо посещать ваши собрания? – когда они наконец оказались в кабинете ректора, поинтересовался Петр.

Вообще-то собрание еще не закончилось, но Петр предпочел удалиться, сильно подозревая, что его присутствие и спровоцировало столь бурную дискуссию. Вместе с ним ушел и Нартов, препоручив обязанности председательствующего своему заместителю.

– Прошу прощения за случившееся, Петр Алексеевич. Но я осмелюсь настаивать на твоем присутствии и в дальнейшем. Им просто необходимо зримое подтверждение того, что их дела оценены по достоинству.

– Ладно. Пусть будет по-твоему. Да не вздумай никого хулить.

– Не буду, Петр Алексеевич.

– Тогда хвастай, чего успели добиться. Ну что опять не так-то? – Видя, что Нартов замялся, Петр в возмущении даже откинулся на спинку кресла.

– Петр Алексеевич, а нельзя ли сделать так, чтобы те, кто добился успеха, сами тебе обо всем и доложили?

– Опять за свое? Или ты не в курсе, чего твои молодцы напридумывали?

– Отчего же, в курсе, – насупился Нартов.

– Андрей Константинович, ну не могу я каждый раз терять время, чтобы лишний раз похвалить твоих подопечных.

– Ты меня неправильно понял, государь. Конечно, доброе слово и кошке приятно, и это возымеет свое влияние на крепость духа и подстегнет усердие. Но главная причина не в этом. Порой у нас появляются некоторые вопросы, в решении которых ты мог бы оказать помощь.

– Я-а? – Петр от удивления даже задохнулся. – Ты ничего не путаешь, Андрей Константинович? Как я могу помочь разрешить какой-либо вопрос, когда любой из них в науках превзошел меня во много раз?

Петр едва сдержался, чтобы не сказать, что чем дальше, тем пропасть будет расти с еще большей быстротой. Молодой император решил сосредоточиться на делах государственных, окончит уж как-нибудь университет, и хватит…

– Ну как-то же у тебя все эти идеи появились, – и не думал сдаваться Нартов.

– Андрей Константинович, ты меня еще гением назови. – Петр замахал на ректора руками. – Да я и сам не знаю, как они, клятые, появляются. То приснится что-то, то вдруг взгляну, и тут же мысль появляется.